Два веса, две мерки [Due pesi due misure] - Лев Вершинин

На горизонте уже возник остров Корсика, и яхта направилась в Порто-Веккьо, где Мильявакка решил провести ночь. На другие сутки они доплывут до Эльбы, а еще через день пути достигнут Ливорно.

В порт «Тезей» вошел и встал на якорь уже затемно. Женщины долго возились на камбузе, готовя ужин, достойный сказочного аппетита Мильявакки. Но все их старания оказались напрасными, он лишь выпил молока, съел немного сыра «валькувия», который нашел в холодильнике, и отправился спать.

У кабины, боясь, как бы он не сбежал, несли караульную службу сначала доктор Гриффони с одним моряком, а затем Поцци с доном Карлетто.

На рассвете следующего дня «Тезей» возобновил плавание. Когда всей компанией сели за стол, прямо перед ними возник остров Пьяноза.

— Там, — ножкой цыпленка Мильявакка показал на остров, — надо бы вас всех высадить и оставить навсегда. Глаза бы мои на вас не глядели, мучители проклятые!

Никто не осмеливался произнести ни слова. Даже дон Феличони, понимавший, что отныне и он впал в немилость.

К вечеру, обогнув мыс Сант-Андреа на острове Эльба, они бросили якорь в Марчоне, у древней башни, возвышающейся над портом.

— Пообедаем у Марчелло, — сказал Мильявакка.

За столом к нему вернулся прежний аппетит, а с ним и прежняя страсть к вину: он осушил две бутылки «проканико».

— Завтра вечером будем в Ливорно, — сказал он, допивая стакан, — а послезавтра — дома. Но помните: я останусь на один-два месяца, не больше!

Лилли и Лолли сели рядом с ним, и синьора Амабиле не посмела этому воспротивиться. А Мильявакка уминал еду и, казалось, не замечал непристойно огромных декольте сестер, которые прижимались грудью к его рукам и то и дело целовали его в волосатые щеки.

На ночь караул у кабины Мильявакки выставлен не был — стало ясно, что он снова возглавит «Фульгор». «На два месяца», — сказал он. Но все были уверены, что дела и женщины снова скуют его крепкой цепью.

Ранним утром на «Коринне II», как опять стала именоваться яхта, все спали. Капитан, выполняя вечернее приказание Мильявакки, снялся с якоря и направился к Ливорно, подгоняемый попутным ветром. Неопытный и неосторожный мореплаватель, он, увы, отплыл, даже не взглянув на барометр. Впереди на севере море было спокойным, а небо совершенно безоблачным. Он никак не предполагал, что сзади, скрытый от глаз горной грядой, надвигался с юга сильнейший ураган. За ужином, во время пирушки, никто даже не подумал послушать метеосводку, не говоря уж о предупреждении мореплавателям.

Лишь когда до берега оставались какие-нибудь несколько десятков миль и слева был отлично виден остров Капрайя, а вдали — мыс Корсо, капитан, повернувшись, увидел, как черный плащ урагана, захватившего полнеба, несется по морю и уже скрыл от глаз Эльбу.

Возвратиться означало прыгнуть дракону в пасть. Укрыться на Капрайе было неразумно — на островке ни одной надежно защищенной от штормов бухты. Держать курс на континент опасно — придется подставить левый борт мощным волнам, да к тому же до самого Ливорно побережье с труднодоступными портами открыто всем ветрам. Оставалось только плыть вперед, убрав почти все паруса, и подставить одну лишь корму ураганному ветру.

Отдав такой приказ своим двум морякам, капитан, чтобы снять с себя ответственность, пошел позвать Мильявакку.

Он нашел его спящим на койке вместе с Лилли и Лолли, свернувшихся клубочком, так что их трудно было различить. Он осторожно дотронулся рукой сначала до лба, а затем до носа Мильявакки, чтобы разбудить его, не разбудив при этом полунагих сестер.

Мильявакка открыл один глаз и уставился на капитана. Понял наконец, что дело срочное, и прохрипел:

— Иди, я сейчас поднимусь.

— Сильная непогода, настоящий ураган, — объяснил капитан Мильявакке, когда тот вышел на палубу. — Надо бы изменить курс, но без вашего приказа…

Черная туча уже повисла над яхтой, закрыв солнце.

— Ты почему утром снялся с якоря? — спросил Мильявакка. — И даже на барометр не взглянул? А по радио не мог узнать о погоде?

Капитан признал свой недосмотр, но теперь нужно было принять какое-то решение.

— Вперед! — приказал Мильявакка. — Пусть буря гонит нас. К Портофино, к Камолье или к дьяволу в пасть. — И вернулся в кабину переодеться — он вышел в одних пижамных штанах.

В этот момент порыв ветра сорвал гафельный парус. Остался лишь запасной, размером с простыню. Но даже он нес яхту быстрее, чем мотор, который лишь помогал удерживать в равновесии судно.

Яхта неслась словно ошалевший конь, и вскоре все пассажиры проснулись. Но едва кто-нибудь из них появлялся на палубе, он по лицу Мильявакки понимал, что лучше вернуться назад.

«Коринна II» плыла все дальше, подгоняемая шквалом, и капитан, стоявший у руля, пытался принимать удары волн кормой. Но часто волны, захлестывая корму, врывались на палубу, устремлялись по проходам и медленно стекали по желобам, успев, однако проникнуть в коридор и в каюты.

К полудню положение стало еще трагичнее — это можно было понять по плачу женщин, собравшихся в салоне. Сбившись в кучу, они раскачивались взад и вперед — в такт страшной килевой качке.

Когда после долгих часов борьбы с морем спустился вечер, капитан сверился с картами и объявил, что Ливорно давно уже остался где-то позади. Теперь по правому борту у них находились Виареджо или Камайоре. Если ветер не изменит направления, им, возможно, удастся попасть на рейд Специи и там укрыться от шторма. Но ночью подул боковой ветер. Их пронесло мимо Пальмарии, а маяк Тино они проскочили всего в двух милях.

— Теперь, — заявил Мильявакка, — либо берем курс на запад, навстречу ветру слева, либо нас понесет на скалы Чинкуе-Терре.

Был срезан и выброшен за борт запасной парус; яхта попыталась пробиться к мысу Меле, наперерез ветру, снова подувшему с севера.

Смелое решение Мильявакки яхта тут же «вознаградила» тем, что резко накренилась, коснувшись правым бортом воды, и чуть не опрокинулась. С минуту, показавшуюся всем гибельной, яхта полулежала на правом борту, потом с трудом выпрямилась, но мотор вышел из строя, и она остановилась.

Решено было просить о помощи по радио — телефон не работал.

Яхта потеряла управление и начала дрейфовать целиком во власти моря. Оставалась лишь надежда на то, что буря утихнет или же им удастся выброситься на песчаный берег, скорее всего днем: ведь уже полночь, а летом здесь светает в четыре утра.

Из салона донесся жалобный хор голосов. Это дон Карлетто велел всем молить господа о спасении.

Мильявакка смог создать свою промышленную империю лишь благодаря редкой способности все ясно предвидеть, не поддаваясь чувствам и страстям. В момент принятия важных решений он оставался абсолютно хладнокровным. Но далекие звуки песни или какой-нибудь чудесный пейзаж могли вдруг его растрогать и разжалобить.

Молитвенный стон и отчаянные возгласы дона Феличони нарушили то ледяное спокойствие, с которым он встретил бурю. Оставив бесполезный теперь руль — к нему он прислонялся лишь от усталости, — Мильявакка пошел в салон. Открыл двери и окинул молящихся быстрым взглядом, пересчитал всех до одного.

— Нас семнадцать! — завопил он. — Какой болван не заметил, что нас семнадцать вместе со мной?! Что ж, — продолжал он. — Теперь рыдать бесполезно. Остается только молиться. Ну, давайте все споем. — И мощным басом затянул мелодию хора из оперы «Ломбардцы в первом крестовом походе», одну из своих любимых вещей.

Он во весь голос спел «О господь, что из родного крова», в тайной надежде утихомирить бурю. Но грохот волн и вой ветра, казалось, лишь усилились. Капитан, Мильявакка, два моряка, к которым присоединился студент-ливорнец, неотрывно смотрели во тьму, пытаясь разглядеть маяк или огни селения. На палубу вышел и доктор Гриффони. Он уверял, что справа видел в иллюминаторе светящиеся точки. Он пошел на нос, решив, что оттуда лучше видно, обо что-то споткнулся, падая, хотел было схватиться за ванты и с нечеловеческим воплем рухнул в море.

— Теперь нас шестнадцать, — со вздохом облегчения сказал Мильявакка.

Немного спустя из-за аварии и полной разрядки батарей на борту судна погасли все огни, и «Коринна II» погрузилась в темноту. Одному из моряков удалось зажечь две запасные лампы: одну — в салоне и одну — в рулевом управлении.

Своим чутким слухом, обострившимся за время жизни дикарем на острове, Мильявакка первым расслышал далекий гул. Когда его услышали и капитан с матросами, все согласно пришли к выводу, что это валы с грохотом набегают на скалы.

— Мы меньше чем в миле от берега, — сказал капитан.

Никто и не подумал спасать Гриффони, да и как это сделать в адской тьме. Неуправляемое судно, густая темень, грозная опасность — все это заставило тут же забыть об исчезновении бедняги врача, навсегда ушедшего в бездонные морские глубины.